Если бы еще полгода назад мне сказали, что в селе Именьково Лаишевского района мерт­вые могут воскресать и выходить из своих могил, чтобы, к примеру, осуществить какие-­то свои права, не реализованные при жизни, я бы посмеялся над этим, как над шуткой. И перевел бы разговор на другую тему с желанием определить, не с сумасшедшими ли веду беседу.

Но, как оказалось, жизнь и вправду сложна и многообразна, как у живых, так и у мертвых. У меня в руках копия представления Лаишевского районного суда начальнику Лаишевского отдела Управления Федеральной службы государственной регистрации, кадастра и картографии по РТ от 13.11.2014 г. Так вот, в этом представлении есть ссылка на исковое заявление, в котором в числе подписавшихся живых истцов числятся мертвые. Иск этот направлен против своих же односельчан.

И это не шутка. Это — жутко.

Мы понимаем, что судьи — не боги, они тоже ошибаются, и нередко. А вы попробуйте сразу несколько десятков самых разных дел вести одновременно. И не сойти с ума! Не может же судья, как это было бы по уму и правильно, и естественно, с целью более объективного рассмотрения того или иного дела выезжать на место, беседовать с людьми, вживаться в ситуацию… Или, к примеру, вызывать к себе истцов с паспортами. Поэтому и выигрывают в судах нередко не те, на чьей стороне закон, а те, кто сильнее и напористей. Кто умеет этот закон подстроить под себя.

Сегодня все напористей те, кто не морщится действовать и от лица мертвых.

Но, по закону жанра, пора перейти к фактам. То бишь, к тем самым призракам. Да простят меня усопшие.

Ризванова Альфинур Ризвановна… Умерла 8 января 2013 г. Подписала иск в Лаишевский районный суд от 12.11. 2014 г. Иск фигурирует в деле.

Гилалов Габдулвалей Габдуллович… Умер 14.10.2012 г. Числится в списке истцов от 12.11.2014 г.

Сагдеева Амина Габидулловна… Умерла 12.08. 2013 года. Судя по документу, продолжает судиться…

Что же это за предмет судебного спора, не дающего покоя даже умершим?

Это — земля. Да, земля­матушка, кормилица наша. Та, на которой выращивают рожь и пшеницу, картофель и овощи, сахарную свеклу и многолетние травы. Та земля, от которой нынешняя сельская молодежь бежит, как черт от ладана. Потому что в их генах заложено, что земля — это труд с рассвета до темна, без летних отпусков, это семь потов, это ломота в спине… Еще четверть века назад земля у нас была государственной, а по сути бесхозной. Чтобы хоть как­то привязать сельчан к своему «богатству», в 90­х годах землю разделили на доли, бесплатно наделив всех живущих на селе — земледельцев и животноводов, учителей и врачей, служившую в армии молодежь и колхозно­совхозных пенсионеров правом собственности на эти доли. Землю можно стало сдать в аренду, продать, передать по наследству, а можно на ней и работать, выращивать хлеб.

Если честно, ни в одном из этих случаев какой­то существенной материальной выгоды сельчане не извлекли. Арендная плата — копеечная. Заниматься производством — тоже не шибко получается: отдавать продукцию приходится за дешево. Не случайно много оказалось так называемых невостребованных земель, которые сейчас через суд изымаются в муниципальную собственность.

Однако находятся предприимчивые люди, которые даже тут, похоже, умеют извлекать выгоду. Они прикинули: если на этой земле не пахать и не сеять, а строить, например, жилье, кемпинги, автозаправки и автостоянки, то земля становится «клондайком», то бишь золотым дном.

Вот и началась скупка. Причем, этих деляг ничто не останавливает: ни то, что у продавцов, тех самых сельчан, реальных участков нет, а есть на руках только документы. Ни то, что земля, на которую у сельчан есть права — сельскохозяйственного назначения, то есть по закону на ней можно только пахать и сеять.

Для таких там, где чудится шелест купюр, похоже, все остальные звуки исчезают и нет никаких преград. Им чудным образом удается не только выкупить у сельчан их свидетельства с правом на землю, что, кстати, становится не самым тяжелым занятием, но и превратить их в реальные земельные участки с конкретными границами, законно их зарегистрировать. И эти участки непостижимым образом начинают застраиваться, и никакой прокурор не подкопается — все по закону.

Именьково — село особенное. Расположено в прекрасном месте — на большой оживленной дороге, на берегу Камы, недалеко от Казани. Народ здесь дошлый, с детских лет приучен к предпринимательству. Проезжающие отовариваются здесь самой разной снедью: колбасными изделиями, свежезаколотыми и вялеными гусями, картофелем, луком, яблоками и т.д. И когда двое односельчан, никогда не занимавшихся земледелием, вдруг стали ходить по селу и уговаривать правообладателей земельных долей продать их свидетельства, в Именькове встревожились: что это значит?

Встревожился и глава крестьянско­фермерского хозяйства «Тан» Рашид Галиев, работавший как раз на паевых землях 129 именьковских жителей — это около 700 гектаров. И было отчего: хотя любая сделка — это секрет, но дошли слухи, что кое­кто из пайщиков хозяйства свидетельства свои уже продал. А вдруг в одно не прекрасное утро останется хозяйство без земли?

Оснований для тревоги было более, чем достаточно. Сделки­то проходят без свидетелей. Уже были сведения, что ближе к Казани многие сельчане свои документы на землю продали. Иные старушки — буквально за бесценок. Как иные рассу­жда­ют: только при жизни рубль ценен, после смерти и миллиона не надо.

И здесь цель скупки была понятной: не для выращивания хлебов изымается ушлыми людьми земля.

С Рашидом Галиевым доводилось встречаться неоднократно. Это был честный человек, одеяло на себя­ не тянул. По сути, возглавляемое им хозяйство было не столько частной организацией, сколько коммуной.

О многом разговаривали мы с ним, но не все тайны он раскрывал. Тем не менее, и по отдельным фразам можно было понять, что по земле давление на него, как на главу КФХ, пошло сильное. Откуда оно было: «сверху», «сбоку», «снизу» — непонятно. И вот узнаю: 20 гектаров земли по берегу Камы пайщиками КФХ «Тан» продано. Каждый получил от Галиева по 30 тысяч рублей.

Каждый гектар потянул на 200 с лишним тысяч целковых. Это уже деньги!

— Рашид был справедливым, и он хотел, чтобы и с землей нас не облапошили, — слышал я слова в Именькове.

Как известно, земля по своей ценности бывает разная. В одном массиве бывает участок плодородный, удобный для возделывания, а бывает песчаный, каменистый или заболоченный. Часть земли тянется вдоль большой дороги, а такое расположение экономически более выгодное, чем земля на дальнем краю массива, куда в распутицу можно проехать разве что на тракторе.

Не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять: вслед за прибрежной полосой местом притяжения станет придорожная полоса. Чтобы не остались в дураках те сельчане, которые не желали расставаться со своей землей, Рашид Галиев, посоветовавшись с членами фермерского хозяйства, принял решение: выделить в натуре и размежевать на участки ближнюю к селу, самую выгодную часть придорожной полосы. Вышло примерно по полгектара. Только заплатить деньги, чтобы размежевать участки, поставить их на кадастровый учет и провести государственную регистрацию захотели не все — только 55 человек. Был задействован дипломированный кадастровый инженер, межевание утвердила Федеральная кадастровая палата.

Казалось бы, решение было справедливым. Потому что было и положенное по закону объявление в газете, и собрание пайщиков, и протокол голосования. Да и по человеческим понятиям изъяна не просматривалось, ибо размежевана была не вся придорожная полоса. Часть удобной земли, от греха подальше, была оставлена и для тех, кто скупал свидетельства. Должны же эти люди когда­то проявиться!

Но — оказалось поздно. Чьи­то интересы возобладали. Решением Лаишевского районного суда от 4 апреля 2013 года за подписью судьи Л.Сибатовой результаты межевания того самого придорожного участка были признаны недействительными. А апелляционная жалоба пайщиков в Верховный суд РТ осталась без удовлетворения.

Эта история сильно подломила здоровье Рашида Галиева. И без того загруженный по уши проблемами КФХ, он не смог пережить такого удара. 14 сентября того же года он умер от кровоизлияния в мозг.

— Последние дни он вообще не спал, — говорит его супруга Миляуша. — Все думал, думал, думал…

У фермера остались два сына.

Но вернемся к призракам. После смерти Рашида Якубовича несколько пайщиков, обсудив ситуацию, пришли к мнению, что трудно найти справедливость в несправедливом мире. В том смысле, что как ни старайся ублажить весь народ, а все равно найдутся те, кто тебя обвинит во всех смертных грехах. И ими был размежеван дальний от Именькова участок придорожной полосы, включающий в себя 16 земельных долей, то есть по 5 с лишним гектаров. В числе этих шестнадцати — не только местное начальство, как можно было бы подумать, но и простые сельчане. Есть там и паи вдовы Рашида Галиева — Миляуши и ее покойного мужа, оставившего ей немалые долги по банковским кредитам. И ими было все сделано по закону, о чем свидетельствуют выданные пайщикам Государственные акты на право собственности на земельные участки.

И — новое судебное разбирательство. На этот раз с участием «призраков». Кто выиграет в этом споре, остается только догадываться.

Понятно, что не именьковцы судятся с именьковцами. И не покойные Альфинур Ризванова и Амина Сагдеева — царство им небесное. Очевидно, что есть вполне живые «призраки», с деньгами, которые и хотят выдавить лишних с лакомой земли. Я был в Именькове, встречался с его жителями, причем, с теми, кто якобы подал иск против тех 16 дольщиков, размежевавших участок вдоль дороги. В том числе с механизатором Мубаракшой Шакировым, также фигурирующим в списке истцов. Мубаракша — хороший механизатор, знает технику, умеет правильно и пахать, и сеять, и если работает, то на совесть. Рашид Галиев его ценил и не наказывал даже тогда, когда было за что. Так вот, Мубаракша Мухаматаминович сказал, что он свою земельную долю продал кому­то за 60 тысяч рублей, ни на кого иск не подавал и ни в какой судебной бумаге не расписывался. А все остальное его больше не касается.

Скотник Габдулхак Габдуллин тоже числится в списке истцов. Он сказал, что у его семьи были свидетельства на четыре пая, сначала продали два, а когда умер Рашид, решили, что справедливости больше не будет, и продали остальные. Кому? Он не знает. Ни о каких претензиях Габдулхак абы не заявил.

У молокосборщицы Фариды Габдуллиной, еще одной подписантки иска, казалось бы, есть за что носить обиду на Галиевых, но и она открестилась от каких­либо претензионных бумаг…

«Призраки» не могут действовать в суде от себя. Пока по закону право­ на землю остается за пайщиками, скупщики — никто и звать их никак­. Они вынуждены действовать от лица сельчан. И как тут не вспомнить всякого рода истории с фальсификацией документов, о которых в разное время доводилось слышать, когда подделывались протоколы общих собраний, судебные бумаги. Когда злоупотребляли доверенные лица, действовавшие от лица пайщиков земли. И все это с попустительства, а нередко и с прямым участием лиц, которые должны блюсти закон.

— Нет никакого учета земли, — кипятился позвавший меня на встречу пенсионер Халиулла Валиуллин, 45 лет проработавший скотником, ударник коммунистического труда, многократно награждавшийся почетными грамотами. — Эти тут ходят, агитируют — мы их знаем. А кто у них начальники? У меня дед здесь работал, отец, при мне на ферме в соседних Чирпах полторы тысячи голов дойного стада было. Сейчас в тамошних летних животноводческих лагерях ветер гуляет, все железо ободрали, вывезли. Теперь — земля уходит не известно куда. И никому ничего не надо… Будто и нет никакой власти. Я свою землю не продам. Никому! Ни за какие деньги!

Впереди у именьковцев — новый суд.

Владимир БЕЛОСКОВ.